Об этом стоило поразмыслить. Ни за что на свете я не согласилась бы вновь сделаться бедной. Но я помнила отца и мать в постели, их стоны и прерывистое дыхание. Я недовольно скривилась.

— Не хочу, чтобы мужчины распускали на мне нюни и слюнявили меня всю, с ног до головы.

Сибилла развеселилась.

— Все не так плохо. Не исключено, ты даже начнешь получать от этого удовольствие.

— Я так не думаю.

— Тогда тебе прямая дорога в монахини, потому что только так можно избежать общения с мужчинами. Жена продает свое тело с такой же обреченностью, что и любая шлюха, хотя и за иную плату.

— Я могу остаться здесь, с вами? — совершенно по-детски взмолилась я.

— Нет, если только ты не сможешь быть мне полезна. Даже если еще на какое-то время ты сохранишь свою девственность, твоя кровь потеряет свои свойства, как только у тебя начнутся месячные. Мне нужно найти новую девочку, которая только приближается к тому, чтобы стать женщиной. Серджио уже ищет ее на улицах, хотя мне представляется, что в наше время становится все труднее отыскать девственницу в Венеции. Как знать, быть может, придется обращаться в монастырь.

— А какую пользу я смогу приносить вам, если стану проституткой?

— Ты будешь приносить мне деньги, — ответила Сибилла. — Времена нынче нелегкие, а я уже стара. Мужчины больше не желают платить, чтобы вкусить моей плоти. А вот ты, напротив, свежа и сочна, как персик, и любой мужчина с радостью выложит кругленькую сумму, чтобы распробовать тебя.

— Вы станете сводницей?

Сибилла улыбнулась.

— Нет, не я. Их и без меня в Венеции больше чем достаточно. Нет, я просто позволю тебе заплатить за возможность переписывать мои секреты.

Кровь прилила к моим щекам. Я быстренько опустила глаза, сделав вид, будто не понимаю, что она имеет в виду, а сама тем временем лихорадочно размышляла над ее словами. Монахиня, жена или проститутка. Похоже, у меня и впрямь нет выбора.

Так оно и вышло. Моя девственность была продана пожилому мужчине, от жировых складок волосатого тела которого и жуткого запаха изо рта меня едва не стошнило. Однако все закончилось очень быстро, и я вручила Сибилле пухлый кошелек, притом что и себе я купила бархатное платье, жемчужное ожерелье и благовония из Аравии. Серджио все-таки отыскал Сибилле костлявую маленькую девственницу из доков, с радостью согласившуюся предоставить свое запястье и кровь ведьме в обмен на теплую постель и сытную еду каждый день. Я же превратилась в ученицу Сибиллы днем и куртизанку по ночам.

Первую я любила, а вторую ненавидела. Отличный манеж для будущей ведьмы.

Lazzaretto [122]

Венеция, Италия — июль 1510 года

Чума обрушилась на Венецию летом 1510 года, подобно граду отравленных стрел.

Первой в нашем доме заболела маленькая девственница. Поначалу она пожаловалась на легкое недомогание и даже отказалась от своей миски spezzatino di manzo. [123] Но потом лихорадка у нее усилилась, и наш повар — круглолицый и пухлый мужчина по имени Басси — послал за Сибиллой. Она взяла с собой настойку измельченной ивовой коры, пиретрума девичьего и лавандовой воды, а также собрала высушенные цветки липы и бузины, чтобы приготовить жаропонижающий чай.

— Пойдем со мной, и я покажу тебе, что нужно делать в таких случаях, — сказала она мне. — Следует быть осторожной, чтобы не дать ей слишком много настойки ивовой коры. Это может привести к расстройству желудка.

Я согласилась, хотя, честно говоря, здоровье девчонки меня совершенно не волновало. Я до сих пор не могла простить ей того, что она заменила меня в качестве источника крови для заклинаний Сибиллы против старения. Кроме того, меня больше интересовали травы, способные убивать, а не лечить (как ни странно, зачастую это бывало одно и то же растение, только в разных дозах). Однако же я понимала, что ведьма зарабатывает на жизнь не только проклятиями и колдовством, но и исцелением, и я должна научиться всему.

Девчонка Фабриция металась в жару на соломенном тюфяке. Ее раскрасневшееся лицо усеивали капели пота. Сибилла дала ей выпить немного настойки коры ивового дерева, а мне приказала приготовить липовый чай. Я уже подвесила чайник над огнем и доставала чашку из буфета, когда Сибилла вдруг сдавленным голосом произнесла:

— Селена, тебе лучше побыстрее уйти отсюда. Басси, тебе тоже.

Я резко обернулась. Сибилла откинула одеяло девчонки и приподняла подол ее ночной рубашки. Я увидела большие, красные, воспаленные нарывы у нее в паху, на безволосом треугольнике между ног.

— Что случилось? — спросила я.

— Это чума, Селена. Я хочу, чтобы ты пошла в мою комнату и собрала все, что может представлять интерес для инквизиции, и заперла это в моем каменном ларце. Если ты не совсем дура, то и свои записи спрячешь там же. Басси, ты с Серджио должен закопать ларец под компостной кучей. А теперь уходите оба, и побыстрее.

Мы повиновались. Я сложила в каменный сундучок все магические книги, все свои тайные копии, разноцветные свечи, морские раковины и камушки, волшебную палочку, кинжал и котелок, метлу из веток бузины, серебряный амулет ветки руты [124] с начертанными на нем символами рыбы, ключа, руки, луны и цветка. Я закрыла крышку и заперла сундучок, и двое здоровяков вынесли его в сад и глубоко зарыли.

— Мы должны попытаться спрятать тело Фабриции, — заявила Сибилла, когда я вернулась на кухню и остановилась в дверях.

— Она умерла? — испуганно поинтересовалась я.

— Еще нет. Но ей осталось недолго. Если чумной доктор узнает, что у нас в доме чума, нас поместят на карантин, а все, что мне принадлежит, сожгут на площади. А если мы все сделаем тихо, то сможем заработать целое состояние.

— Магическое исцеление? — догадалась я.

Сибилла кивнула.

— Когда чума приходила в Венецию в прошлый раз, Совет Десяти [125] издал указ, ограничивающий передвижение аптекарей и фармацевтов ста шагами от места их жительства. Город буквально кишел ими. Они роились повсюду, как черви на трупе дохлой собаки. Но мне понадобятся лягушки, причем чем больше, тем лучше. А потом я приготовлю свой особый венецианский мед… — Она вдруг умолкла на полуслове и поднесла руку ко лбу.

— Что случилось?

— Ничего. Со мной все в порядке. Здесь душно. — Воцарилось долгое тревожное молчание, а потом Сибилла вдруг села, словно ноги отказались служить ей. — Я пила ее кровь три ночи тому, когда луна была полной. Неужели я…

Я не могла говорить. Я боялась Сибиллу, но и благоговела перед нею.

— Принеси мне перо и пергамент. — Впервые на моей памяти, подавленная и угнетенная страхом, с морщинами, глубоко прорезавшимися вокруг запавшего рта, Сибилла выглядела настоящей древней старухой. Я молча повиновалась. Сибилла составила завещание, в котором отписала мне дом, сад и все свое движимое имущество.

— Колдовские знания у ведьм передаются от матери к дочери. У тебя нет матери, а у меня нет дочери. Так что будем считать, что мы с тобой вовремя нашли друг друга.

Фабриция умерла перед рассветом. Сибилла завернула ее тело в простыню, и двое мужчин перенесли его в гондолу.

— Сбросьте ее в канал или лагуну где-нибудь подальше отсюда, — распорядилась ведьма. — Будьте осторожны.

Шли часы, а мужчины все не возвращались. Над городом плыл заунывный колокольный звон, и нескольку раз где-то поблизости раздавались плач и стенания, а однажды до нас донеслось жалобное мяуканье кошки. А мы с Сибиллой были заняты тем, что прятали свои драгоценности и самые ценные вещи. Вскоре, однако, ведьма настолько ослабела, что уже не могла стоять на ногах и прилегла, дрожа от озноба. Мне не хотелось ухаживать за нею, но выходить на улицу мне хотелось еще меньше. Там теперь непрерывно звучали плач и крики. Все случилось очень быстро. Только вчера Басси вернулся с рынка и сообщил, что в городе ходят упорные слухи о том, что чума вернулась вновь. Сибилла сказала мне, чтобы утром я не разносила посылки и не ходила в бордель, а осталась дома. Я с радостью согласилась, потому что жара стояла просто невероятная, и я с удовольствием предвкушала вечер в своей спальне, который собиралась провести за книгами. И вот костлявая девственница мертва, а Сибилла заболела. Как такое могло произойти? Неужели у нее нет заклинаний, способных отогнать чуму?